Очередной довольно скучный день в академии не предвещал ничего хорошего, для Гильгамеша. Он спокойно стоял в одном из многочисленных коридоров, куда забрёл по наитию, без особого интереса разглядывая толпы снующих студентов. Судя по всему, здесь занимались младшие курсы, так как другие редко распылялись на то, чтобы посетить лекции. Сам Гил был как раз таки тем, кто умудрился первым открыть прелесть сна, безделья и вседозволенности, что даровал статус его класса. Не сказать, что другие не игнорировали лекции, напротив, вот  только у них были веские причины, увлекательные задания с их слов.
«Ублюдки» - без какой-либо агрессии подумал парень.
Уже около двух недель он не бывал на какой-либо миссии. Виной тому, поначалу было отсутствие желания, однако вскоре захотелось найти повод свалить из этой однообразный повседневности, увидеть что-то интересное, сделать это частью своей жизни пусть и не на самый длинный период, но всё же это куда лучше, чем прозябать, чем растрачивать великий талант.
Повелитель уже начал подумывать о том, чтобы привлечь к себе какое-то орудие, пригласить на задание, но находил это не правильным. Он, великий и неповторимый делал первый шаг с лёгкостью, конечно, но  хотел, чтобы всё происходило иначе, чтобы за ним следовали восхищённые толпы сексуальных девушек, что просили Гила использовать их…
Однако, реальность была куда суровее и не давала парню желаемое, как бы прискорбно это не звучало.
«Нужно заставить подписать меня на что-то великое, чтобы все могли увидеть мой успех… Хотя стоит ли чего-то их мнение? Хм… Действительно не стоит.  Я просто хочу развеяться» - примерно подобным образом складывались  мысли Гильгамеша, в то время как взгляд скользил по новичкам, таким неопытным и притягательным.
Однако стоило парню усмехнуться, как его отвлекли. Обращался явно  новенький, ибо прежде его Гил не видел. Вот только тот был выше на голову, да и старше, а внешний вид отражал серьёзность и строгость.
- Моё имя наверняка известно, -  неспешно высказал очевидные слова повелитель, слегка прикрыв глаза. – Гильгамеш.
Речь оружия о аборигенах заставили парня усмехнуться. Он не любил какие-то сложности в плане речи и завуалированным конструкциям и тонким материям предпочитал ёмкие слова, выражающие отношение таким, какое оно есть.
-Я принимаю это предложение, Фейт, - сопровождая легким кивком, ответил Гил.
Дальнейший разговор не имел особого смысла и повелитель решил, что ему стоит приготовиться, пока не услышал слова, что бросил его текущий напарник. На это он лишь хмыкнул, добавив:
- Как будет угодно.
Не было ни чего удивительного, в том, чтобы его хотели увидеть в деле, прежде чем начинать. Да и сам Гильгамеш знал, что обладает уязвимостью, которую нужно закрыть как можно скорее.

Чтобы не делал Гильгамеш, но всегда это сопровождалось вниманием со стороны. Не сказать, что виной тому был его необычайный талант, хотя слабым и глупым его ни кто не мог назвать, как бы ни хотел. Однако в его случаи всё затмевал характер весьма и весьма специфичный, который раздражал добрую половину людей, но в то же время это не мешало интересоваться им. Не типичный серый студент, а яркая личность. Курсант EAT, который за три года не успел обзавестись постоянным партнёром, но, не смотря на это самоуверенный до ужаса. Тот, кто мог говорить вещи, о которых другие лишь думали.
Кто-то начал подумывать, что два парня что-то не поделили. Гил не стеснялся применять силу, и несколько раз был наказан за драки, но этого уже довольно давно не было, так что могло связывать его с Фейтом?
Зеваки, которые вначале действительно думали, что сейчас увидят разборку, были разочарованы, ибо вместо зрелища, вместо крови наблюдали за  тренировкой.
Раз за разом, постепенно двое расширяли лимит, и то давалось не сразу. Для Гила, который не привык подстраиваться под кого-то всегда сложным казалась именно эта задача и предубеждения никуда не ушли. Парень прекрасно знал о трудностях, но сжимая зубы, он усиливал свои руки духовной энергии, орудуя казавшимися вначале неподъёмными мечами. Он не мог отступить, не мог показать свою слабость и несовершенство, не перед новичком, не перед остальными, что с интересом смотрели.
Вначале был слышен слабый шепот, насмешки, всё то, что злило Гила, но он быстро отстранился. Жалким созданиям никогда не достичь совершенства и от того они всегда будут лишь говорить, нужно показать им насколько велика разница в их талантах, нужно показать им насколько неправильны суждения не словом, а делом.
Фейт говорил о чём-то сложном и повелитель не сразу уловил суть слов, однако вскоре он просто повторил то, что втолковывало ему орудие, и вник. Действительно , думая о хорошем и плохом, он ощущал, что один из мечей меняется и орудовать им становиться проще, в отличии от второго.
- Хм… Я начинаю понимать, - ответил парень.
«А что если выбросить из головы всё?» - подумал Дарем, и в этот момент стало намного проще.
Гильгамеш не знал виной тому длительная тренировка, что вольно или нет, но укрепляет связь и доверие или эти слова о канатах действительно действуют, но ощутил, что теперь взмахи стали более естественными, непринуждёнными. В движениях появился завидный автоматизм , как впрочем и в голове, ибо напряжение пропадало.
- Конечно ещё! – сказал Гил с явным энтузиазмом и огнём в глазах.
В отличи от многих его душа давала достаточно  много энергии и в моменты, когда повелитель забывал о лени или чем-то увлекался, мог позволить потратить гораздо больше и продержаться.

Гильгамеш не очень любил вертолёты, хотя ему нравилось ощущение высоты, что сейчас он там, куда людям не добраться, да и вид удовлетворял эстетическим требованиям.
Отдых после тренировки восстановил большую часть сил, но и сейчас процесс продолжался, отчего повелитель, наблюдающий за небом, прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться. Он не спал, нет, а просто размышлял о предстоящем сражении или же отсутствии оного, что тоже нисколько бы не удивило.
Визит на родину его особо не трогал, но какая-то часть всё же находила в произошедшем нотки печали. Наверняка для многих людей это трагедия, наверняка они ждут того, кто сможет развеять их страх и печали, предстанет великим героем. Хотелось стать тем самым, кто это сделает.
«Возможно» - подумал парень, усмехнувшись.
В определённый момент, Гил, открыл глаза, потягивая воду, которую с собой прихватил и окинул взглядом своего напарника, понимая, что они приземляются. Первые шаги на земле были сделаны, но отчего-то Фейт казался встревоженным.
Прежде чем парень смог высказаться, появился сержант, привлекающий внимание.
- Конечно, вы рады, ведь, - заявил  повелитель без какого-либо пафоса, как что-то само собой разумеющееся, продолжая идти. - Я тот, кто решит вашу проблему.
Дальше Гильгамеш предпочёл молчать, слушая своего напарника и сержанта, ну, разве что, иногда делая вид, что это делает, так как ему несколько наскучило быть ведомым. Очевидно, зачем они нужны на корабле и никакая удача и осторожность не сможет повлиять на них, студентов академии, лишь собственное мастерство, желать которого было более чем глупо. Повелитель одёрнул свою тёмную куртку, расстегнув её на добрую половину. Конечно, не хотелось марать одежду, но Гил уже успел с ней попрощаться, когда выбрал на задание. По правде говоря, его куда больше чем наставления волновало, в каком виде он предстанет после выполненного задания.
Поднимаясь на корабль, Дарем перевёл взгляд на Фейта, слегка замедляя шаг, припоминая момент, в котором его прервали.
- Ты слишком сурово выглядишь, чтобы о так переживать, - заметил Гил, усмехнувшись. – Или ты считаешь себя суровым орудием правосудия? В любом случаи, не волнуйся о том, что нельзя изменить.

Море, конечно для кого-то и было красивым, но Гилу оно успело наскучить, однако особых альтернатив ни было, и он смотрел, выжидая чего-то. Послышавшийся голос был очень кстати, ведь беседа, какой бы она ни была лучше молчания. В столь гнетущем месте так куда проще коротать время. Даже повелитель ощущал себя не лучшим образом, хотя просто по причине того, что его ожидания от задания не оправдались.
- На самом деле, я надеюсь, что будет не спокойно, - ответил парень. – Посудина тащиться очень медленно, а из-за воды этому не видно конца.
Далее парень сделал паузу, призадумался. Действительно, а как далеко он сможет заметить врага.
- Я никогда не обращал особого внимания на силу других, но если нас не ждёт какой-то мастер скрытности, то в метрах десяти его точно получиться распознать, - без толики беспокойство произнёс Гильгамеш. Он нырнул во внутренний карман куртки, извлекая небольшую флягу, делая глоток, смачивая неожиданно пересохшие губы, после чего продолжил: – Всё не предусмотришь, так что будем действовать исходя из ситуации…
Время шло и шло ,но на сей раз созерцание моря не входило в планы повелителя и он решил просто поговорить.
- Я видел тебя на лекциях, но ты из ЕАТ, - начал парень, не акцентируя взглядом внимания на своём собеседнике. – Хочешь  выделиться? Быть лучшим? Нуждаешься в признании?

Отредактировано Gilgamesh Durham (2018-04-14 22:35:45)

   Ему действительно были понятны переживания этих людей, он понимал, что такое бессилие перед лицом противника, превосходящего тебя по силе в сотни раз. Понимал, каково это — быть разлученным с семьей, с человеком, который тебе важен. Понимал и сочувствовал им, сжимая кулаки и силясь воспрепятствовать происходящему.
— ... Или ты считаешь себя суровым орудием правосудия? В любом случаи, не волнуйся о том, что нельзя изменить.
   Фэйт нахмурился, переведя взгляд на своего напарника. Вероятно, стоило бы сказать, что это не его дело. Или рассказать о своей истинной цели. Вот только ему это было ни к чему. Возмездие ли ведьмам, правосудие ли для беззащитных перед лицом кишинов — для него все едино перед справедливостью. Ведь он человек, который ни за что не воспримет спокойно угнетение и избиение слабых. И способы со временем стали ему не так важны — темная сторона Фэйта убедила его в действенности убийств. Потому, кем бы его противник ни был, он его убьет. И это — не правосудие, ведь он сам судья своим врагам и поступает так, как считает нужным он. Нет смысла отвечать на такие провокации.
— Вовсе нет, — он закинул руку за голову, почесал затылок и виновато улыбнулся. — Ты просто меня вне учебы не видел, я совсем не суровый.

   Он посмотрел вниз и впервые подумал о том, как близко вода. Он мало чего понимал в судоходстве, но видел, что самая высокая отметка, грузовая ватерлиния, еще чуть-чуть и погрузится в воду. Идиотом быть не нужно, чтобы понять, насколько все может быть плохо, если они еще понизятся. Или если будет пробоина. Это — верная смерть.
— Несмотря на наши силы, я не думаю, что моими парными мечами мы сможем перекрыть пробоины в корабле, когда нас начнут топить, — иронично ответил Фэйт на желание Гильгамеша вступить в бой. — Я надеюсь, они пойдут на абордаж.
   Конечно, слабость в Видении Душ Гильгамеша немного огорчило Фэйта, с другой стороны, корабль мог и сам заметить приближение врага. Хотя неизвестно, какая у противника техника и есть ли она вообще. Кишины ведь безумные и глупые демоны, им не до управления кораблей. Эти размышления прервал его повелитель.
— Что? — он вопросительно выгнул бровь. Вероятно, будь он человеком большего мнения о себе или иных стремлений, то принял бы этот вопрос за выпад в свою сторону, однако... — А, нет. Мне просто нужно... — его прервал грохот стрельбы.
   Они стреляли наперед и словно бы требовали остановки судна. "Не может такого быть", — сомнения зародились в его голове и дали надежду ему на то, что это были такие же люди, как и они, вероятно, подмога с континента. Но присмотревшись на экипаж судна, все стало понятно. Эти красные глаза, что так велики в ночи. Они кружили вокруг них, но Квин Элизабет не спешила останавливаться. А вот это уже было плохо. Видимо, у капитана закоротило мозговые мышцы от неожиданных гостей. И что ему делать в такой ситуации? Сейчас это было похоже на уже проигранную битву. Как только врагам надоест, они их тут же потопят. Им не оторваться. Не с таким грузом.
"Что нам нужно сделать? Их так много, что мы можем сделать?! Пуруша?.. Пракрити?"

— Кое-кого убить, — мрачно улыбнувшись, Фэйт ответил и Гильгамешу, и своей темной стороне. — Я к капитану. Сэмпай, боюсь, твое желание исполнится.
   Он поспешил к рулевой рубке, распихивая на своем пути толпу, ничуть не церемонясь с ней. Действовать нужно решительно. Это и в их интересах. Когда же, пробившись через всех, он наконец пришел к капитану, то увидел его, крепко держащего штурвал. Кролик подошел к нему и, приговаривая ему, что все будет хорошо, методично и легко разжал все его пальцы. Однако, посмотрев на панель управления, понял, что дальше он сам не справится, а ломать оборудование для остановки все равно, что вогнать себя в могилу. На такой скорости сбрасывать якорь тоже невозможно — корабль переполнен и могут выпасть люди. Придется как-то замедлять движение.
— Останавливайте корабль, пока они не начали атаку, капитан. Замедляйтесь, но не опускайте якорь, — четко и громко произнес он. — И отдайте распоряжение, чтобы всех людей убрали с палубы. Пусть вмещаются в каюты по-индуски, по семь человек. Мы отобьемся. Слышите меня?
— Мы.
— Отобьемся.
— А если все получится, уплывем, пока не подоспели их друзья. Не останавливайтесь полностью, но замедлитесь, чтобы они смогли пойти на абордаж. Ясно?
   Капитан закивал и в радиорубку известил людей собраться внутри лайнера, а экипажу им помочь и готовиться к нападению врага.
— Как только со всеми разберемся, будьте готовы продолжить наш путь. Нам осталось плыть не менее 20 минут, кажется? — он закивал. — Хорошо.

   На палубе у носа корабля его ждал один лишь Гильгамеш. Некоторое количество вооружившихся членов экипажа стояли у балконов этажей лайнера с винтовками, готовые прикрыть студентов Шибусена. Фэйт кивнул ему, и тут же принял свою полную форму в его руках.
   Фэйт — такой человек, что, если знаешь его тайну, невозможно понять, с кем разговариваешь во время слияния душ. Однако если опыт совместных сражений с ним уже имелся, можно было понять некоторые перемены в нем, когда держишь две его стороны в руках. Сейчас, быть может, было не так заметно, но парные мечи словно бы немного потяжелели, но при этом обладали все тем же балансом. Просто стали тяжелее. Но крепко держались, и сейчас, когда оба они имели единую цель, объединенные одной проблемой, казалось бы, держались Гильгамешом куда лучше.
— Я надеюсь, ты взял на задание не свою любимую одежду, сэмпай, — он многозначительно ухмыльнулся. —Придется немного испачкаться.

[icon]https://i.imgur.com/AfZxdPn.png[/icon][nick]"Квин Элизабет"[/nick][status]Лайнер[/status]

Судно стало сбавлять ход. Теперь, фрегаты подошли ближе и взяли его в клещи. Как ни странно, на “уме” у кишин был не захват лайнера, как-то думали люди находящиеся на его борту. Целью ублюдков было “сопроводить” судно обратно на остров. По крайней мере, так они планировали поступить до того, как над водной разнесся мощный звук взрыва. После этого семь кораблей противника резко изменили курс и быстро скрылись, под прикрытием темноты.

Оставшиеся пять фрегатов, меж тем, продолжали следовать параллельным лайнеру курсом. Когда “Элизабет” полностью остановилась и легла в дрейф, они вновь стали кружить вокруг, изредка постреливая из пушек. Но, видимо, капитан судна никак не мог понять их “жирных” намеков. Или не хотел. А, приказа с крейсеров до сих пор не поступило. Нет, все было куда хуже - оставшиеся фрегаты не могли связаться даже с эсминцами. Кишин, даже обученные и взятый под контроль, остается кишином. Как только хрупкие “ниточки” контроля были порваны, верх взяла природа тварей. Перед ними был сервированный стол, на котором стояли изысканные яства. Неужели, они не могут отщипнуть себе небольшой кусочек? Конечно могут! И не так уж важно, что это там периодически “бухает”, с той стороны, где оставались основные силы группы.

Если бы они знали о том, что произошло с эсминцами и крейсерами, то, возможно, изменили бы свое решение. Оставили в покое “Элизабет” и поспешили на выручку своим “товарищам”. Это бы изменило финал истории и предотвратило трагедию. Но злая судьба не желала выпускать из своих цепких лап лайнер с беженцами.

За пределами видимости и обнаружения, доступным людям и студентам Шибусена, развренулась кровавая битва. Это сейчас уже стало понятно, что группу атаковала подлодка. В тот момент, когда мощным взрывом разворотило правый борт эсминца “Карибу”, а крейсер “Тантанум” резко зарылся носом в воду и потерял ход, получив торпеду в корму - никто еще не успел осознать всю опасность ситуации.

Кишины еще даже не успели изменить курс, когда второй эсминец “Пьятол”, в буквальном смысле слова, подняло в воздух мощным взрывом. Это “попадание” можно было брать за эталон, который должен наглядно показывать как правильно следует пользоваться торпедами. Их было две и они вошли точнехонько в центр судна. “Пьятол” просто разорвало пополам. Ко всему прочему - сдетонировал боезапас. Разгоревшийся за тем пожар, был уже красивым дополнением. На тот момент, судно уже было обречено.

Чуть больше удачи досталось крейсеру “Геннеро”. Взяв себя в руки, кишин сумел бросить корабль в резкий маневр, от которого натужно закряхтели крепления носовых орудийных башен, благодаря чему он сумел уберечь свое судно от судьбы “Пятола”. Торпеды ушли мимо. Первая взорвалась, так и не найдя себе цели. Второй повезло больше. Дрейфующий “Тантанум” вновь отхватил “подарок”, благодаря чему его развернуло на тридцать градусов и толкнуло на “Карибу”. С громким металлическим скрежетом крейсер протаранил эсминец, закончив то, началом чему послужила торпеда в правый борт. Теперь, об этих двух кусках металлолома можно было забыть. Их судьбы были решены.

Наконец, прибыли фрегаты. Они, вместе с уцелевшим “Геннеро”, устроили веселую игру в салки с невидимым противником. Пока кишин гонялся за подлодкой, та группа, что осталась с “Элизабет” - сделала свой выбор. Пусть и не самый удачный.

Атаку попытались произвести одновременно, с обоих бортов судна и кормы. С фрегатов “выстрелили” крючья, заработали электромоторы лебедок, стянувших и связавших суда между собой. На палубу гурьбой полезли твари. Чуть меньше повезло тем, которые пытался зайти с кормы, но через пару минут, они тоже сумели закрепить канаты.

Когда кишн шумной ордой стал подниматься на корабль, стало понятно - даже при таком варианте, расклад был не в пользу людей. Всего шестьдесят семь человек, включая двух студентов, должны были защитить судно от толпы, насчитывающий, как казалось, пять или шесть сотен тварей. Один к пяти. Расклад, как не крути - хреновый. И не важно, что большая часть врагов была низшими кишинами, противостоять которым, пусть и с натяжкой, могли даже люди. Вслед за первой волной разнообразного мяса, шли более серьезные твари. Те, на которых обычно охотились студенты. Но тогда, это были битвы двое на одного. А сейчас, Фэйт и Гильгамеш могли насчитать минимум пять подобных “образин”.

[icon]http://s9.uploads.ru/t/VglIv.jpg[/icon][nick]Маййада Муна[/nick][status]Кишин[/status]

Студенты могли гордиться проделанной работой, но все же, нужно отметить, что им чертовски повезло в том, что атаковавшие корабль кишины не могли налететь на них всей толпой. Пусть на палубу “Элизабет” они и попадали быстрее, чем это бы сделали люди, но все равно - это происходило постепенно. И Гильгамеш с Фэйтом мастерски этим пользовались, успевая вырезать большую часть врагов до того, как на борт поднимется очередная партия. Но, как верно заметил повелитель - еще чуть-чуть и их просто сметет с палубы, и никакие уловки им не помогут.

Люди тоже старались делать все возможное. Около полусотни тварей были убиты студентами, либо пали под пулями команды, либо свалились за борт и плескались в море. Без потерь среди оборонявшихся, конечно, не обошлось - около двадцати человек уже погибли, а из оставшихся больше половины - ранены. На призыв повелителя они откликнулись сразу и поспешили укрыться внутри корабля - защищать узкие коридоры было и приятнее и проще. Некоторые люди, конечно, остались. Кто из страха - ноги были словно ватные и, казалось, что невозможно сделать даже малюсенький шаг. Кто от храбрости и глупости. А другой просто смирился со своей судьбой. Правда, были и те, кто уже просто не мог передвигаться. Если бы студенты обратили внимание, то они могли, например, заметить человека сидевшего на полу в луже собственной крови и прижимающим одну руку к отвратительной рваной ране на животе, а другой сжимающим автомат.

[float=left][/float]
Но, так или иначе, им все же удалось добраться до двери ведущей в нутро лайнера. Получив такое послабление, кишин не преминул им воспользоваться и, вскоре, на палубе таки собралась толпа, идти на которую в лобовую атаку, для студентов, было сродни самоубийству. А самым неприятным дополнением к этому, стало несколько юрких тварей, коих отличало от остального сброда высокая мобильность и пепельный цвет кожи. Эти, как могли догадаться Фэйт и Гильгамеш, уже были из более “старшей” касты, если так конечно можно было выразиться. Проигнорировав тот вход, через который отступили студенты, они воспользовались другими, быстро прорвавшись через жиденькие “блокпосты”, организованные небольшими группами людей.

Возможно, Гильгамеш с Фэйтом могли бы и вмешаться, но у них появилась своя серьезная проблема, которую было необходимо решить. Эта проблема представлялась в образе обнаженной женщины с четырьмя фиолетовыми рогами, острыми и гибкими перьями, растущими из плеч и предплечий, и странного вида рукой, ладонь которой оканчивалась острым и зазубренным лезвием. Маййада Муна - когда-то давно ее звали так. Конечно, студенты не могли этого знать. Тем более, что даже близкие люди вряд ли смогли бы признать в этом существе оружие, что бесследно пропало вместе со своим повелителем в аравийской пустыне четыре года назад. Но было кое что, что Фэйт и Гильгамеш прекрасно осознавали - Муна был достойным и опасным противником. Ослабь они внимание, отвлекись на другую цель - она не преминит этим воспользоваться.

   Они, кажется, не справлялись. Не только люди с оружием, но и сами студенты. Гильгамеш рубил им кишинов, а Фэйт слушал их крики, пока пытался сосредоточиться на свой связи с Гильгамешем. Их крики. Предсмертная агония людей и демонов слилась в лютом крещендо, наполненном безграничной грусти и боли. Повелитель, он был уверен, тоже это замечает, но продолжал держать оборону на одной позиции. Фэйт понимал, что в такой ситуации по кораблю не побегаешь. В его глазах предстал вид плачущих в порту людей. Лужи крови на асфальте от обращенных в кишинов людей. Кто-то оттуда сейчас среди них. Кто-то оттуда сегодня будет скорбеть по тем, кто отсюда. Но Гильгамеш не шел им на помощь, продолжая рубить врагов. Фэйт начинал терять терпение и самообладание. Слияние с Гильгамешем начало слабеть под давлением человеческих смертей. Он хотел вырваться наружу и самому пойти им на помощь. Знал, что мог воссоздать один из мечей и пойти самостоятельно им на помощь, но...
   Но грубый и насмехающийся голос Гильгамеша пробудил его. Очередной демон уже вошел внутрь. Стоял и смотрел, еще пока не нападая сам.
"Не теряй бдительности", — ведь он — всего лишь демоническое оружие и должен доверять своему повелителю в любой ситуации.
   И они напали первыми. В эти удары Гильгамеш внес гораздо большую силу. Возможно, он подсознательно ощущал опасность, исходящую от этой твари. Возможно, он был прав. Однако они действительно не должны оборонять этот проход все время, пока там, внутри, разрывают всех, кого они должны защищать.
"Послушай, мы должны идти к ним! Просто давай отступим в коридоры, которые соединяют с собой несколько ходов и объединимся с остальными выжившими. Лучше будет забаррикадироваться в одном из залов, чтобы вести оттуда оборону вместе с людьми, — входов больше шести. На корабле действительно были коридоры, к которым вели по крайней мере 3 из них. Чем больше потоков они смогут взять на себя, тем лучше. — Даже если убьем её, лучше отступи. Внутри преимущество на нашей стороне. Нельзя стоять на одном месте, рано или поздно они прорвут всю их оборону и обойдут нас сзади!"
   

Как и ожидалось, оружию явно не нравился план Гильгамеша, но на то, чтобы считать его действенным действительно были причины. Проходов сюда было мало, по правде говоря, их можно было посчитать по пальцам одной руки, уже не говоря о том, что люди при желании могли заблокировать часть из них сами. В такой ситуации даже скромные силы корабля могут очень долго противиться кишинам и не пропускать их. Конечно, если они будут стараться и цепляться за жизнь, а не бездумно отступать, пока, наконец, их, как зверей, не загонят в угол. Повелитель и оружие взяли на себя основной проход, тот к кому были ближе всего кишины, столпившиеся на прошлом поле сражения и уже этим не слабо разгрузили своих союзников, которые могли попросту забыть про это место и защищаться. Так же удачным оказалось, что самый сильный, очевидно, противник пришёл сюда и стал невольным буфером, разделяя свои силы ещё сильнее. Фактически, теперь это была дуэль за проход, и победитель принесёт своей стороне слишком весомый перевес.
«Как же глупо. Если они хотят жить, то выдержат. Наша цель впереди и пока один из нас не сдохнет в этой битве ни чего не изменится. Не отвлекайся на всякую чушь. Если хочешь им помочь, то просто будь острее» - мысленно ответил Дарем.
Повелитель привык, что молодые курсанты мыслят довольно странно и принимают бредовые решения, а потому просто поставил перед фактом, что они не уйдут. Не было нужды спорить. Слишком много сил и внимания это забирает в бою.
Было ли это результатом того, что Гильгамеш отвлёкся или просто не сумел среагировать, но удар врага в большей степени прошёл, хотя и была попытка отступить, несколько его ослабившая. Сила эхом разошлась по телу повелителя, и он почувствовал сильную боль, практически согнулся, но не позволил себе этого и удержался. Вот только ни какая воля не смогла сохранить содержимое желудка, которое вырвалось прямо в сторону врага.
Вкус собственной горькой жёлчи и сам факт того, что тварь его задела раззадорили повелителя. Если раньше он старался применять какие-то наработки, обмануть, схитрить, то теперь уже не размышлял столь сильно, позволяя инстинктам себя направлять и испытывал к врагу чувств близкие к ненависти, которая затмевала презрение.
Яркий свет клинка, струя рвоты, заряженная силой рука – всё эти мелкие факторы, хотел того враг или нет, но заметно ему мешали. В узком проёме, нельзя полностью уклоняться, а эти мелочи и вовсе дезориентировали.
Гил не стал изобретать ничего нового и продолжил давить, не позволяя врагу разорвать дистанцию, хотя и понимал, что наверняка за это поплатиться ударами, вот только сейчас это решение было инстинктивным.  Его клинок, уведённый в сторону, прошёлся по железной стене с характерным звуком, но столь же быстро вернулся назад, на этот раз, направляясь в деформированную конечность противника, с целью попросту её отсечь, на уровне плеча. Светлый же меч всё так же держался на уровне глаз, мешая обзору, и на сей раз метил прямо в глаз, с целью его пробить.
«Сдохни» - подумал повелитель, с раздражением отмечая, что боль всё ещё не отступила.

[icon]http://s9.uploads.ru/t/VglIv.jpg[/icon][nick]Маййада Муна[/nick][status]Кишин[/status]

И все бы было именно так, как планировали студенты, если бы они сражались с обычным кишином. Да даже будь он чуть выше уровнем, чем те, которых они привыкли изничтожать на заданиях — все могло бы закончиться быстро. Вот только против них восстало оружие и кишин в одном лице. Возможно после, когда у студентов будет время и возможность обдумать ситуацию, в которой они тогда оказались, они поймут — тогда, лучшим выбором было бежать. Противник явно был сильнее. На такого ходят оперативники, уже давно окончившие академию, в несколько команд.

Гильгамеш с Фэйтом не понимали, что Маййада Муна просто с ними играет. Несмотря на узкое пространство, осложнявшее маневры и уклонение, кишинка могла давно закончить бой — позволяла скорость, которая превосходила не только студентов но и большинство преподавателей. Она даже не использовала, пока что, свои способности как оружие. Тем удивительнее было то, что она продолжала «принимать» удары.

Благо, при попытке атаковать одновременно обоими мечами с разных направлений, повелитель терял в скорости и силе, что позволяло Муне игнорировать как минимум один удар. Сила и скорость идут не только от взмаха оружием, но и от работы всего тела. Если бы Гильгамеш бил в одном направление, то оба клинка несли бы в себе сокрушительную силу. Но, стоит отметить, более легкий “фальшивый” удар тоже имел свои плюсы - он сбивал противника с ритма и, словно кусачая муха, не давал сконцентрироваться на “настоящем”.

Женщина выгнула шею так, как не смог бы любой другой нормальный человек, пропуская верхний клинок. Случайно или специально, но острое лезвие все же оцарапало кожу, оставив длинную красную царапину от скулы и до виска. В то же время, рука женщины изогнулась в локте, с неприятным и жутким щелчком, в обратную сторону, прикрывая клинком плечо. И все же, удар получился достаточно сильный. Вновь в разные стороны полетели искры и кусочки отколотых заусенец.

Муна воспользовалась инерцией удара, который отбросил ее на стену. Оттолкнувшись от нее, он, практически, завалилась на повелителя. На таком расстояние можно было заниматься любовью, а не махать мечами. Свободная рука Маййады оказалась на плече Гильгамеша. То, что произошло после этого, привыкли проделывать оперативники Шибусена. По крайней мере, такого типа атаки, обычно, не ожидают от кишина. Рука женщины поменяла форму на острый треугольный «шип». Он был таким же как и «клинок» - зазубренный и в заусенцах. Она уперла его в плечо повелителя, а на “лице” твари заиграла мерзкая улыбка.

Ближняя дистанция — родные воды для Муны. В светлом прошлом, до того как в ее голове завелся червячок, она была кинжалом. Ну и, соответственно, косой смерти. Пусть и не самой сильной или известной, но достаточно опытной, чтобы знать каким концом следует колоть.

Две мягкие вспышки осветили ночное небо фиолетовым светом. После этого подул ветер, разнося мелкую «пыль» на сотни километров. Словно северное сияние, над водами Ла-Манша разгорелось завораживающее зрелище — сполохи фиолетового, розового и золотого струились по небу, окрашивая облака и придавая им экзотичные формы. Если бы у кого-то было время и возможность, он бы заметил, что этому событию предшествовали две ярких точки, поднявшиеся из воды. Но никто этого не видел. Или не придал значения. А первый «этап» плана «Сокрушение» уже был выполнен. Аэрозольный БСБ действовал медленнее, чем инъекция. Но эффект от его применения не заставит себя ждать.

Созданное для борьбы с кишинами оружие было не очень разборчиво. Оно поражало не только свои цели, но и всех остальных. Еще чуть-чуть, и студенты тоже почувствуют на себе его воздействие. И, конечно же, Маййада Муна.

   Всё как всегда шло не так, как должно было быть. Противник явно стоял на большем уровне, чем они. Вот только единственная причина, почему студенты Шибусена и могли одолевать таких серьезных противников, как ведьмы и высокоранговые кишины, заключалась в том, что их было двое. Их с Гильгамешем сымпровизированный дуэт еще не имел такой силы, какой бы мог при должных тренировках, однако и без этого они смогли долгое время сражаться вместе. Добавьте к этому возможность Резонанса и получите невообразимый выброс силы. Но то, что происходило на данный момент, явно шло в противоречие этому утверждению. Чудовищная физическая сила и игнорирование человеческого принципа строения тела были весомым преимуществом в этой драке на ближней дистанции. Кишин смог приблизиться достаточно близко и даже обернуть выпад Гильгамеша в свою сторону, тем самым приблизившись к нему еще ближе и даже контратаковав, пусть и в довольно плохое в такой ситуации место. Ударь она в живот или места с жизненно важными органами, все было бы намного хуже.
   Фэйт смотрел на это со стороны и, не отвлекаясь от связи с Гильгамешем, пытался придумать, как выйти из этой ситуации. Кровь стекала с плеча блондина прямо по руке, капая на Пракрити, которая, вкушая кровь, словно бы заводилась еще больше. Но в этой трудной ситуации повелитель подает оружию мысленный сигнал и отпустил рукояти. Трансформация прошла практически мгновенно, сбоку от них, со стороны протянутой ею руки, и, пока Гильгамеш сдерживал ту в своей хватке, с Пракрити в руке, Фэйт ловким движением обошел демона и поразил точным ударом меча в сочленение между надплечьем и самим плечом — в подмышку. Он понимал, что на поверхности ее тела были жесткие перья, которые могли отразить его удар, а потому целился туда, где их не было, тем самым еще и освобождая Гильгамеша от удара твари.
   Точность и действенность этого удара целиком и полностью зависела от Фэйта — если Гильгамеш не справится и не сдержит ее еще немного, если она сможет отреагировать на такой удар, который должен был пробить ее плечо снизу вверх и затем просто отсечь ей руку, то либо Гильгамеш пострадает еще больше, либо у Фэйта все же будет еще одна попытка на второй удар.
"Что эта тварь выкинет еще?!"
   Подступивший адреналин и переживание за своего напарника и исход битвы воспрепятствовал эффекту таинственной аэрозоли на Фэйта, однако, вероятно, что это произошло больше из-за его оружейной формы, а от этого состояния до момента, когда он наносил удар по Муне, прошло не более 3 секунд.
   Но он надеялся, что этот удар сможет убавить пыл кишина или даже заставить отступить, если не победить вовсе.

Далеко не безупречный и рискованный план удался. Было ли это проведение, вмешались ли высшие силы или простая случайность поставила в этом спорном моменте точку? Гильгамеш не знал, да и не хотел. Его внимание привлекал лишь враг и ощущение собственной боли. Взгляд плыл, становилось тяжелее сосредотачивать внимание. Ни-то из тела ушло слишком уж много крови ни-то что-то ещё. Повелитель, не смотря на то что номинально не получил повреждений, которые могли бы вывести его из строя, ощущал странную слабость и уязвимость.
Можно было бы подумать, что виной тому лежит страх. Да, Гильгамеш встретил взгляд Муны и что-то в нём увидел, что-то безумное в начале, блаженное в середине, но потом необычно обширное и … печальное? Или лишь показалось? Однако всё, подобно тайфуну, снесло самое сильно чувство – страх. Его, как не старайся, подделать было отнюдь не просто, так же как и избавиться, да вот только повелитель его не перенял, как могли бы сделать многие, тот лишь слегка смутил Дарема, который не ожидал, что кишин может ощущать что-то подобное.
Как и любой хищник, Гил понял, что враг боится его, а потому стал ещё более уверенным, чем в начале схватки. Несмотря на боль, несмотря на то, что рука не полностью слушалась, скованная дрожью, он стал выглядеть пугающее уверенным. Его губы, обнажили зубы, а изо рта вырвался истеричный смех.
- АХАХАХ, - излился он. – Я вижу это в глазах, ты сдохнешь! Сдохнешь, мусор!
Слова бывают, наказуемы, повелитель это прекрасно знал, но не считал должным с таким считаться, возможно, зря, так как его настигла скорая расправа. Не слишком сильный, по сравнению с предыдущими ударами, но всё равно ощутимый. Если бы в желудке что-то осталось, то оно непременно вырвалось наружу, ну а так парень мог наслаждаться холодом стены, на своей спине и тупой боль в районе пресса.
И эта боль ему ничуть не нравилась. Надо же, что о себе вздумала эта сука! Она будто бы не знает, что сами боги благословили её, даровав встречу с Гильгамешем! Да любой враг был просто обязан склониться и принять смерть, а она… Эта девка раз за разом его била, да ещё и не хотела платить за то своей жизнью, убегая!
Конечно, парень не мог позволить случиться такой несправедливости и хотел наказать нахалку, а потому рванул, хотя ему и пришлось сначала подняться с пола, с места, стремительно разрывая расстояние, вкладывая в свои ноги как можно больше силы. По пути он вытянул руку на встречу Фейту, скорее интуитивно, нежели чем продуманно. Оставалось надеяться, что оружие поймёт этот странный жест.
Как бы то ни было, а Гил был настолько самоуверен, что уже заносил руку для очередного удара, который направлял в спину, стремясь попросту пронзить сердце монстра. Конечно, кишин был быстрее, но вот если он остановиться хоть на секунду или же повернётся, то определённые шансы поразить цель были.
«Она пострадала куда больше чем я» - отметил взгляд повелителя, и он лишь сейчас осознал, насколько успешными были действия Фейта. Да, пожалуй, Дарем не зря тратил время на этого парнишку, и тот смог перенять маленькую толику величия Гильгамеша.

[icon]http://s9.uploads.ru/t/VglIv.jpg[/icon][nick]Маййада Муна[/nick][status]Кишин[/status]
.  Убивать кишин когда они слабее и не прут на тебя толпой — милое дело. Именно этим занимался Фэйт пробиваясь вглубь судна. Какие-то вещи заставляли его чувствовать боль, обиду и стыд. В основном это относилось к тому, что он увидел на верхних палубах. Тут следует опустить подробности, так как они, мало того что не слишком аппетитны, так еще и, к тому же, малоинформативны. Отделаемся «сухими» фактами. Оборона на верхних палубах была уничтожена. Находящиеся в каютах люди — убиты. Убиты беспощадно и жестоко. Повсюду была кровь, она пропитала собой ковры, которыми были устланы полы, она была на стенах и потолке. Небольшими ручейками она текла по ступенькам ведущим на нижние палубы.

   А вот «внизу» дела обстояли намного лучше. Беднягу студента чуть было не пристрелили, когда он внезапно возник в коридоре. Группа из нескольких человек ошалела вылупила на него глаза. Было понятно, что они сейчас не в том состояние для того, что бы с ними можно было вести какие-либо разговоры. Резкие жесты, впалые глаза, механические движения… они выглядели уставшими и изможденными. Можно было бы допустить, что их «вымотал» бой, но, казалось бы, прошло не так много времени, с момента его начала. Фэйт все больше и больше убеждался в том, что творится что-то неладное. Неправильное.

   Встречавшиеся ему на пути кишины были слабыми. Они и до этого не сильно «блистали», а сейчас и вовсе походили на сонных мух. Был и еще один «удивительный» случай — одна тварь забилась в угол и сжалась в комок. Студент не заметил на ней серьезных ранений, которые могли бы заставить кишина отступить. Более того — апатия, в которой находилось это убогое существо, не совсем то состояние, которое следует ожидать от обезумевших от крови монстров, с гастрономическим интересом охотящихся на людей.

   Но все это было слишком странным, нелепым и пугающим, поэтому уставший разум упрямо зацепился за единственный лучик света, пронзающий, словно копье, это скорбное царство. Больше всего людей набилось в огромный банкетный зал. Они были уставшие, напуганные — но живые и, вроде как, в своем уме. Моряки стойко держали оборону, не позволяя тварям прорваться внутрь и устроить кровавую бойню. Многие из них поплатились за свое мужество жизнью.

   Но Фэйт никак не мог отделаться от зудящей боли в голове и странного ощущения. Слишком жуткого, для того что бы описать его слови. Этакого чувства, что через несколько мгновений случится нечто ужасное, справиться с которым ему будет не под силу.

*******************************************************************************************************************

   Она бежала от него, а он следовал за ней по пятам. Она должна была быть быстрее. Ее подгонял страх. Но ей так и не удавалось оторваться от своего мучителя. Словно плотины, которые во время половодья сносит раздувшая, как труп на жаре, река, ее голову заполнили мысли. Те, о которых она давно забыла, укрывшись за, казавшейся такой нерушимой и надежной, стеной безумия. Воспоминания из «прошлой» жизни. И имя, светившееся как раскаленное клеймо. Амар. Амар Заргиев. Это имя ее повелителя. Она любила его, а он — ее.   Она помнила, как они вошли в храм. Вспомнила, как яростно сражались с засевшими там ведьмами, творившими столь мерзкие вещи, что даже Шабаш, узнай он об этом, не поленился бы и выжег это место до самого основания. Почему все повернулось именно так?

   Он первым шагнул за край. Муна как сейчас помнила пронизывающий холод, которым пустыня одаривала посетивших ее путников по ночам. Он пытался держаться, но не смог. Ей пришлось убить его. Все, что произошло дальше начисто стерлось из памяти и даже сейчас, когда все заслонки были убраны, не хотело возвращаться. Когда солнце стало медленно вылезать из-за горбатого бархана, Маййада Муна больше не была одной из оперативниц Шибусена. Она стала одним из тех презренных и убогих существ, на которых столь яростно охотилась раньше.

   Муна стояла в дверном проеме. Еще шаг — и она на палубе. Но что-то не позволяло ей сделать этот последний рывок, который мог дать ей шанс выжить. Она смотрел в ночное небо, на котором развернулась пляска фиолетовых и бирюзовых огней. На две яркие точки, по дуге спускавшихся к линии горизонта. Каким-то шестым чувством она осознала — это конец. Не только и не столько ее жизни. Скорее - последний надрывный треск некого важного столпа, на котором так долго держался этот мир.

   Кишин не может плакать. Эту возможность, как считают все, он утрачивает вместе со своей человечностью. Она и сама была в этом уверена. Мутная солоноватая пелена застилавшая ей глаза наверняка была всего лишь морской водой, которую принес ветер.

   Тёмные коридоры были раскрашены в багровые тона. Тела демонов и рядом же с ними — мёртвые люди. Фэйт не мог оставить злые души так просто висеть в воздухе — они вернутся снова, если их не съесть сейчас. Одна... две... три... десятки... два десятка. Чем ближе он был к нижним ярусам, тем больше было крови. Фэйт иногда входил в полуоткрытые каюты — и в большинстве случаев убивал сосредоточенных на пожирании мертвых людей тел. Всё, что он видел, вдобавок со странными изменениями в воздухе, нависло тяжким грузом на его плечи. Его сознание затуманилось, и большую часть этого сражения он встречал с каменным лицом — для эмоций не было пути. Его взгляд потупился к полу. Он практически не видел того, что было впереди. Но там уже ничего не было. Только кровь и тела. И этот спёртый воздух вокруг. Ему внезапно стало тяжело дышать, и он схватился за свою шею, чтобы уверить себя в том, что его никто не душит. Ничто не душит.
   В одной из кают находились дети и несколько взрослых. То, что от них осталось. Фэйт вонзил в спину монстру Пракрити, когда он медленно пожирал внутренности мертвой девочки двенадцати лет, сжимавшей в своих руках окровавленного плюшевого кролика. Монстр даже не шелохнулся. Он просто издох. Испустил дух, упав навзничь. Эта тварь была подобна клещу, умирающему после того, как он напьётся крови. Фэйт стоял в каюте больше пяти минут, оцепеневший от происходящего внутри лайнера. Он уже не мог думать о людях, которые находятся где-то там, еще глубже, возможно, живые. Он думал о том, что они сделали неверный выбор.
   Но когда он подумал о том, в чём именно заключался неверный выбор, в его горле возник ком, который невозможно было проглотить или выплюнуть. Его немного подкосило и занесло вбок. Столкнувшись своим плечом со стеной, Фэйт наконец смог прийти в себя, чтобы продолжить свой путь. Он просто шел по кровавой дороге все ниже и ниже, пожирая тёмные души, словно волк, санитар леса. Пожирал, чтобы они не смогли обрести материальное тело вновь. Чтобы не распространяли собой царившую на лайнере ауру безумия.
   В его голове не было каких-либо мыслей. Невозможно было думать о чём-либо. Это могло заставить его подумать о том, что он еще мог бы увидеть. Если есть место ниже, чем ад, это место было бы именно им. Кровь давно засохла на затылке и задней части его шеи. Ему было страшно. Страшно от того, что он увидит за следующим поворотом.
   Одна из тварей лежала у стены, сжавшись в отвратительный комок склизкого мяса. Бока медленно поднимались и опускались, что говорило о том, что кишин еще жив. Но при всем его состоянии на демоне не было даже ранения, что свидетельствовало в пользу странности происходящего. Фэйт только лишний раз утвердился в том, что что-то произошло, и первая мысль в его голову приходила именно касательно воздуха. Он, конечно, слышал, что у повелителей есть много разных уникальных техник, как, например, и о магии ведьм, и об артефактах Эйбона, но решил не углубляться в этот вопрос, сосредоточившись на более важном. Убив монстра и поглотив его душу, он отправился дальше по коридорам.
   Он не особо задумывался, когда выходил к следующему повороту. Казалось бы, все должно было быть так же, как и в прошлый, и в позапрошлый, и позапозапрошлый раз... Но автоматная очередь едва не оставила в парне несколько технических отверстий, благо, пули ушли в молоко, а рикошетом отправились дальше по коридору, где-то там наконец остановившись. Это заставило его вздрогнуть и пробудиться из введенного состояния летаргии. На смену серым и багровым краскам пришло зрелище уставших моряков, отбивающихся в этом месте от демонов. Стоявших до конца, чтобы защитить себя и всех, кто еще оставался в живых.
   Не задавая им вопросов и получив полное взаимопонимание в этом вопросе, он прошел мимо них, выйдя в большой банкетный зал. Стоны, плач, боязливый шёпот — для шедшего в гробовой тишине Фэйта сейчас всё это какофонией отдавало в его голове, усиленное витающим в воздухе газом. Но когда Фэйт вошёл внутрь, то почувствовал на себе недобрые взгляды.
— Ты... — губы старика дрожали, он красными глазами смотрел на студента, пытаясь издать из себя хоть какой-то звук. — Ты сказал нам остановиться!
   Фэйт молча стоял, смотря на то, как на голову ниже его старый капитан медленно идёт к нему, волоча свои ноги. Когда он наконец подошёл, сил его оставалось только на то, чтобы слабо бить того по груди — ещё до этого он держал в своих руках винтовку на одном из первых постов в коридоре и остался единственным выжившим из них, благодаря самопожертвованию его подчиненных. Он еле-еле бил смотрящего на него сверху вниз Фэйта, пока наконец не ослаб до такой степени, что едва не свалился на пол, но юноша успел его подхватить и опустить на сидение неподалеку, где ему уступили место.
   Его одолевала злоба на самого себя, на то, что произошло из-за его поступка. Но это не заставило его разум проясниться — он стал винить себя еще больше в произошедшем. В остановке лайнера, чтобы дать бой; в сражении с сильным кишином, на которое у них было потеряно слишком много времени; на то, что сейчас он стоит вот так посреди людей, сжавшихся, как тот кишин в верхних коридорах, и ничего не в силах сделать. Монстры отступили. Казалось, что они отбились. Та тварь убежала, за ней гнался Гильгамеш — наверняка он её убил. Те твари, что ещё рыскали в коридорах и пожирали падших — мертвы от руки Фэйта.
   Значит, осталось сделать только одно дело: продолжить движение вперёд. На континент.
— Нужно продолжать, капитан, — тень Фэйта упала на лицо старика.
— Иди с моим помощником, — он кивнул в сторону тридцатилетнего мужчины, державшего автомат у выхода из зала.
   Он выглядел не лучше своего начальника. Но, в отличие от того, его руки не дрожали, пусть и с огромным усилием, но он твердо сжимал цевье автомата. Рассказав тому всё, что им нужно было сделать, Фэйт вместе с ним отправились вверх, в те же самые тёмные коридоры, чтобы закончить их миссию — доставить людей на континент.
"Я защищу то, что осталось, любой ценой", — он сжал покрепче в руках Пракрити, чтобы во что бы то ни стало они добрались до капитанской рубки и продолжили свой путь.

Думать становилось всё тяжелее и тяжелее. Удары Гильгамеша, те, что буквально превратили в бесформенное мясо кишина, выбили из него все возможные силы, все соки и заставили испытывать доселе невиданное утомление, такое, при котором движения были инстинктивными, автоматическими, необдуманными ни на секунду. Они продолжались, хотя, казалось, рука стала неподъёмной. Боль разливалась по всему телу, начиная с плотно сжатого кулака, тот жалобно трясся, пытаясь противиться тёмной воле повелителя, а ладонь уже и вовсе не хотела сжиматься и не до конца закрытая вбивала в железный пол то, что осталось от девушки, хотя та давно была мертва. Хотя Дарем в это не верил, он знал, что второго шанса не будет и положил всего себя в эту атаку, возможно даже больше чем было нужно, и больше чем мог отдать без последствий.
Он никогда не знал меры, даже сейчас насиловал тело, не думая. Глаза, что первоначально впивались в Муну, теперь были прикрыты, изредка открываясь, да и тогда толку было мало, всё закрыла кровавая пелена, сквозь которую заметить что-либо кроме мелькающих изредка рук было сложно, вернее невозможно. Даже эти, якобы, движения, Гил лишь представлял, чувствуя, что вновь обрушился и врезался в пол.
Но то не длилось вечно. В какой-то момент Гильгамеш выдохся, обрушился на тело своей противницы, но не для того, чтобы насладиться её теплом и близостью, нет. Просто он достиг своего предела и начал вдыхать воздух, отдающий все тем же железом, но уже ртом. Несколько секунд, несколько десятков секунд он так лежал, но постепенно, решился и собрал волю в кулак, чтобы попытаться подняться.
Рука легла на металлический пол, рывком поднимая хозяина, но обрушилась под весом самого Дарема, что не использовал вторую, просто потому что толком её не чувствовал и инстинктивно оберегал. Нос встретил пол, разбиваясь, пролилась кровь, но и без неё всё смердело смертью, неприятным было ощущать, как тонкая навязчивая струйка стекает на приоткрытые губы и приносит всё тот же неприятный привкус собственной слабости, который уже не приносил ярости, а лишь досаду.
Прошло ещё несколько секунд, и Гильгамеш решился на вторую попытку, но на этот раз притянул ноги поближе и это удалось. Вернее так бы оно и было, если бы не яркий свет…
Он пробивался даже сквозь кровавую пелену, да так сильно, что глаза сами сжались, спасаясь. Но ладно если бы только свет. С ним можно было смериться, в отличие от оглушающей волы неведомой силы, что отбросила стоявшего на коленях парня как тряпичную куклу. Так же властно, легко, будто это не человек, а пылинка.
Естественно помимо самого Дарема этот удар увлёк трупы прочих тварей и людей, погибших в начале сражения. Вся эта куча полетела в сторону, пока не встретила другие препятствия. Гил, например, влетел в леер, к счастью или нет, и даже попытался за него ухватиться, инстинктивно прикрывая голову, чтобы та не пострадала. Да вот только немилостивые стальные канаты ни пощадили его и ударили в спину, как и те трупы, что летели следом.
С губ сорвался протяжный стон, который не хотел униматься. Если бы не сковывающая боль, то, пожалуй, Даерем бы и вовсе закричал.
Но самым страшным для повелителя было то, что помимо этих незначительных тел, пошатнулся и сам лайнер. Что бы это ни была за сила, но её оказалось достаточно, чтобы махина накренилась и вовсе начала переворачиваться, грозя потопить не только бесполезных людишек, но и самого Гильгамеша.
- Чёрт… - произнёс Дарем. – Как же я хочу домой…
«К маме» - добавил внутренний голос, возражать которому не хотелось.
Действительно, перед глазами вспыхнули множество приятных сердцу образов, которые ему сейчас были нужны. Слишком тяжело было заставить себя двигаться, преодолевая всю эту боль. Да вот только был и очевидный минус - они скорее усыпляли, заставляли расслабиться и сдаться, отдавшись во власть сну, где ни каких проблем не было, где всё было так просто легко и хорошо, что не верилось, что когда-то так и было на самом деле.
Однако в противовес этому состоянию, выступила холодная вода. Она заставила вздрогнуть, начать шевелиться. Рука, коснувшаяся её, придвинулась к лицу и влажным рукавом начала вытирать глаза, не слишком бережно, но эффективно.
«Что за хуйня» - подумал Гильгамеш, понимая, что вскоре он попросту утонет на этой посудине.
Не сказать, что повелитель боялся воды, но в его состоянии рассчитывать доплыть до берега, было более чем глупо, как, впрочем, и просто плыть. Рука не хотела слушаться, а взгляд, прошедшийся по ней, отметил ,что рукав уж больно странно выглядит…
Стоило это заметить как  Гил понял, что это не ошибка. Что бы не скрывалось под искривлённой курткой – это не было во благо, явно.
Хотелось сдаться и сдохнуть. Слишком много всего выступило против повелителя в этот раз. Да ещё и того, чего нельзя было избежать. Словно судьба шутила и не давала испытания, а просто крутила колесо фортуны, прикидывая как бы ещё подпортить жизнь очередному игроку.
Да вот только Гильгамеш слишком сильно себя любил, чтобы разбрасываться жизнью. Он не мог сдаться и пытался что-то сделать. Взгляд вновь коснулся людей, тех, что были  убиты, вернее по их телам и увидел в этом возможность. Простой оранжевый спасательный жилет выглядел для полу ослепшего парня как пятно, но он помнил, что видел их ещё раньше, в самом начале и схватил. Начал рвать, чувствуя, что уже наполовину в воде. И, надо же, это сработало. То ли матрос был беспечен, то ли крепления оторвал кишин, то ли судьба любила настойчивых. Ответа не было.
Цепляясь за оранжевый спасительный кусок, спасительного дерьма, Гил накинул его на себя и начал пытаться плыть в сторону, гребя одной рукой, надеясь, что эти жилеты действительно не для красоты и помогут, ибо рука его не слушалась и при каждом движении заставляла его едва ли не орать.
«Ебаный корабль, ебаный Фейт, ебаный Шибусен» - единственные мысли, что держали сознание в теле Гила, кроме ледяной воды, конечно.
Кстати о ней, левую ногу пробрала дикая судорога.
Впереди толком ничего не было видно, но Гил плыл, опасаясь, что эта махина, бывшая лайнером, попросту раздавит его, начав переворачиваться…

Отредактировано Gilgamesh Durham (2018-05-22 17:30:24)

[icon]https://i.imgur.com/AfZxdPn.png[/icon][nick]"Квин Элизабет"[/nick][status]Лайнер[/status]

Verkehrt – мир на изнанку.

.  Изувеченная железная громада судна с протяжным стоном завалилась на левый борт, безжалостно давя легкие фрегаты кишин, так беспечно оказавшиеся на его пути. Те же корабли, что оказались «привязаны» к лайнеру тугими и прочными канатами абордажных орудий, постигла не менее плачевная судьба. Ударная волна и резкий крен «Элизабет» в буквальном смысле слова засосали их под поднимающийся правый борт. Последовал сильный удар, смявший железо аки лист фольги. В итоге, стальные канаты не выдержали, но, в данной ситуации, это было уже не важно. Те, кто еще оставался жив, наслаждались последними своими минутами. Или часами — смотря как сильно они будут цепляться за свое существование в этом мире. Хотя, сейчас весь их «мир» состоял из ледяной воды, с ревом рвущейся в развороченные недра фрегатов через пробоины в обшивке, и фиолетово-красного зарева, осветившего в эту ночь окрестности Ла-Манша. Все бы ничего, но огромная волна, которая пришла через пару минут после воздушного удара, окончательно погребла под толщей темной воды тщетные попытки потрепанной «команды» фрегатов спасти свои суда. От некогда опасных и кровожадных «врагов» на поверхности не осталось ничего, кроме плавучего мусора и зацепившихся за него тел.

   Эта же волна «спасла» лайнер. Если бы он так и остался лежать на боку, то хватило бы пары десятков минут, что бы судно полностью исчезло под водой. Словно пушинку оно подбросило корабль вверх, а после, с громким плеском, окунуло обратно в воду. Да так, что покрытое пятнами коррозии от соленной воды дно оказалось выставлено на всеобщее обозрение. Почему «спасло»? Ответ прост. В таком положении судно еще долго может находиться на плаву. Правда, это относится к самому кораблю. Что касается оставшихся в живых людей, то, как не крути «Элизабет», жизнь их от этого краше не станет.

   Больше всего «повезло» тому гаду, который, словно клещ, вцепился в корму судна. Ненадежный крепеж, отсутствие профессионального обслуживания или нагрузки, превышавшие в несколько раз те, которые были рассчитаны инженерами, проектировавшими эти суда — этого уже было достаточно, даже по отдельности, а если случилось так, что все это, в какой-то момент, собралось в одну общую массу — вариантов останется не очень много. С жутким скрежетом, который был едва слышен в той страшной какофонии звуков, накрывших в эти минуты мир под небесами, кусок металла весом в несколько тон был с мясом вырван из «тела» фрегата. Сам же легкий кораблик, освободившейся от порочной и противоестественной «связи» своей с лайнером, аки кузнечик стал весело прыгать по воде. Конечно, ему пришлось тяжело. Словно перезрелые грозди вишни сыпался с него находящиеся на борту кишины. Огромная волна чуть было не утянула его под воду, как случилось с другими его «товарищами». Но в оглушительной свистящей тишине, наступившей в последующие минуты, это была единственная машина, оставшаяся на плаву в том положении, которое подразумевали его конструкторы.

   Немезида настигла этот фрегат чуть позже. В виде беловолосого юноши, довершившего то, что не смог сделать далекий взрыв. И хотя после свершения всех этих действий парень провалился в глубокий обморок, но, возможно, он еще успел почувствовать, как поднявшаяся на небывалую высоту вода стала проливаться холодным и жестким дождем, с неприятным металлическим привкусом. Этот страшный дождь омывал залитую кровью палубу фрегата, стараясь стереть, уничтожить, предать забвению тот ужас, который она из себя представляла.

   Но, вернемся к лайнеру «Квин Элизабет». Много людей погибло во время атаки кишина. Еще больше — когда корабль перевернулся. Но живые были. Замурованные в его недрах люди были бы обречены, если бы, как нередко случается, не нашлись среди них те, кого можно назвать «героями». Измученные, переломанные, находящиеся на грани обморока. Серые и невзрачные, жившие скучной и греховной жизнью, горбатившиеся на компанию, имевшие жен и детей, но все равно заводившие любовниц во множестве портовых городков, куда заходил их лайнер. Пьющие в три горла и курившие не только табак. Выжившие матросы, чью способность «думать» и «размышлять» смяли, растоптали и выбросили за ненадобностью произошедшие события, в сомнамбулическом состояние помогали людям подняться. Тащили на себе тех, кто не мог идти сам, в силу причин. Что-то говорили хриплыми голосами. Как и на многих круизных лайнерах, на бортах «Элизабет» были большие герметичные люки, через которые загружали багаж пассажиров и провизию. Выход к ним был на центральной палубе. И не так важно, что открыть находящиеся вверх дном люки, погруженные на две трети своей в воду, было сложно. Они их открыли. Стоит ли говорить, что тем самым они отрезали себе путь к отступлению? Теперь уже ничего не могло «спасти» корабль от полного погружение на дно пролива. Но сейчас они об этом даже не думали. Они пытались выбраться из металлической гробницы. Промокнуть, замерзнуть, быть может даже утонуть, но глотнуть на последок отравленный воздух.

   И все же они сумели добраться до фрегата. Помочь Гильгамешу и Фэйту. Невообразимым чудом запустить растрепанные двигатели машины и на малом ходу добраться до берегов Франции.

   Из нескольких тысяч человек, в ту ночь поднявшихся на борт лайнера, в живых осталось не больше сотни. Около двадцати из них умерли в течении следующего месяца, от травм и переохлаждения. Многие остались инвалидами как в физическом, так и в психологическом плане. И практически все, до конца свое недолгой жизни, страдали от последствий лучевой болезни.