Рождество. Прекрасная пора, веселая пора. Одно из немногих вещей, которое все еще заставляло Широ улыбаться и, пусть и немного, но забыть о своей главной миссии по уничтожению всего, что связано с Кишшинами. В это время она решила выйти из своей комнаты и посидеть уже в комнате отдыха. Она не могла пить то, что пили остальные, горячий шоколад и прочее подобное. Слишком уж негативно ее язык реагировал на подобные услады. Одним из минусов усиления ее вкусовых рецепторов, стала непереносимость слишком большой температуры. Это раздражало, но к счастью, она не то что бы была фанатом горячей или слишком острой еды до этого, так что слишком много от этой жизни она не потеряла. На этот раз у нее было, даже, хорошее настроение. В конечном итоге, ей пришло очередное письмо со стороны родственников. Она не могла читать электронные письма, так уж вышло, что не изобрели еще слепого алфавита для компьютера. И вот, она привыкла получать звуковые сообщения или письма. Звуковые сообщения не имели никакой трудности, но вот письма бумажные, должны были быть переведены на язык, доступный Широ, что бы она могла их прочитать. И улыбка быстро исчезла с лица девушки, когда она обнаружила, что не чувствует знакомых извилин на странице. Обычные чернила. Она чувствовала знакомые, еле заметные выпуклости обычных чернил, но с трудом могла разобрать, что там написано. С большим трудом. Это даже, не чтение, а игра в «угадай, какое слово ты читаешь». Это плохо. Очень плохо. Видимо, они забыли перевести письмо на понятный ей язык. Они всегда это делали до сих пор. Неужели все же иногда, они забывают про особенность их дочери? Или это такой способ свести ее с кем-то из одноклассников? Заставить ее попросить помощи у кого-то? Она вполне предполагала, что они пойдут на такую хитрость. Они давно хотели, что бы Широ «двигалась дальше» и «отпустила свою печаль» и «стала прежней». Но они не понимают, что прежней ей никогда не стать. Это их попытка отрицать реальность. Попытка вернуть все к тому, что было. Ну, ничего. Она с ними поговорит. Потом.

Впрочем, все эти мысли не помешали ей сидеть на диване, на обозрении у всех, кто входил в комнату, с самым потерянным видом, который вообще возможен. И не удивительно. Внимательный зритель бы мгновенно увидел, в чем причина. Или предположил бы, в чем причина. Письмо в руках и плотная повязка, закрывающая ту часть лица, на которой находились глаза, совсем не вязались между собой. Как бы она прочитала письмо, если бы она могла видеть? Почему на ней вообще надета эта повязка? Не очень многие в школе знали причины. Широ была редким гостем везде кроме лекций, она почти ни с кем не говорила, у нее не было напарника. Она была повелителем лишь на словах. И никто не понимал, чего собственно она ожидает. Зачем она все еще находится в Шибусене, если она отказывает абсолютно всем, кто желает взять ее в напарницы? Такие вопросы гуляли по школе в ее сторону. А самой Суюки было абсолютно все равно. Она не выпускаться пришла. Что уж, она совсем не была уверена, что доживет до этого самого выпуска. Ее основной целью была смерть. Смерть как можно большего количества кишшинов. И все равно будет ли она официальным повелителем или ученицей. Быть может, это изменится в будущем, а может она погибнет раньше, чем изменит свои взгляды. Ей неизвестно будущее. По крайней мере, она может наслаждаться этим днем. Здесь и сейчас.

От мыслей ее отвлекло дыхание души и звуки шагов. Несмотря на то, что комната сейчас пустовала, кто-то направлялся туда, прямо сейчас. Она чувствовала траекторию, направление, колебание воздуха. Кажется, это был кто-то мужского пола? Высокий. Хорошо сложен. Короткие волосы, если судить по воздуху и ощущениям. Девушка защелкала языком, лишь подтверждая свои догадки после того как незаметные глазу звуковые волны вернулись обратно. Потерянный вид она убрать просто не успела, после чего повернула голову в сторону вошедшего человека. Она была абсолютно уверена, что выглядит несколько комично, потому что явно «мажет» и смотрит куда-то вправо от нужной цели. Плюсом к этому добавляется тот факт, что она, слепая, сидела с открытым письмом в руках. Более того, написанным от руки. И выглядела не лучше безрукого человека, которому предлагают рукопожатие. Однако даже в такой ситуации, абсолютно невозмутимый голос разорвал тишину.
- Добрый вечер. Я знаю ваш отклик души, но у меня нет имени, идущего с ним. Не поправите ли такое недоразумение? Меня зовут Суюки Широ. – Пальцы бледных рук, не одетых в перчатки в кои-то веки, теребили письмо в руках, демонстрируя ее дискомфорт по поводу картины, в которой она была обнаружена, каким бы маленьким он ни был.